Поиск:

НИКИТА МОИСЕЕВ – НАШ СОВРЕМЕННИК

03.08.2017 14:55:00 

Неоценимый вклад академика Н.Н. Моисеева в отечественную науку и образование ставит его в один ряд с такими выдающимися российскими мыслителями, как В.И. Вернадский, Н.А Бердяев, Н.И. Вавилов, Д.С. Лихачев.

Из письма М.Ч. Залиханова, В.А. Садовничего
Президенту РАН

 

Год экологии в России совпал со 100-летием со дня рождения академика Никиты Николаевича Моисеева (23.08.1917-29.02.2000), внесшего в современные науки о взаимодействии человека, природы и общества, философию экологии и экологическое образование наиболее существенный академический вклад в последней четверти ХХ века.

Научные исследования Н.Н. Моисеева от теории системного анализа и оптимальных систем до работ в области прикладной математики и ее использование для решения сложных задач физики и техники, в том числе методов траекторных расчетов в космических системах, исследований процессов и теории управления (общие вопросы теории и методы расчета конкретных систем управления космическими объектами), методов оптимизации, в том числе природопользования, разработки математических моделей динамики биосферы (известные как «ядерная зима» и «ядерная ночь») привели ученого к глубоким методологическим осмыслениям и обобщениям проблемы взаимоотношения биосферы и общества на основе математических моделей стабильности биосферы в условиях антропогенных воздействий, а также философским и политологическим проблемам современного общества в условиях переходного периода России, процессов самоорганизации и необратимости эволюционных процессов.

Н.Н. Моисеев по природному складу инженерного, математического ума и естествоиспытателя очень чутко относился к инновациям в гуманитарных науках. Так, в 1994 г. вышла его работа «Современный антропогенез и цивилизационные разломы (эколого-политологический анализ)» как результат, не в последнюю очередь, длительных дискуссий по концепции развития Международного независимого эколого-политологического университета, одним из основателей и первым президентом которого, он был. А в 1999 г. издательство МНЭПУ публикует его книгу «Размышления о современной политологии. Политические науки: новые проблемы». Завершающим его жизнь трудом стала книга «Универсум. Информация. Общество» (2001), в которой академик изложил основы универсального эволюционизма и увязал их с ожидаемыми перспективами и альтернативами грядущего, предостерег от утопии, которая может стать основой реальности.

Универсальный эволюционизм Н.Н. Моисеева – главный труд на стыке естественных и гуманитарных наук, это его «картина мира», точнее схема «раскрытия мирового эволюционного процесса, которая постепенно сложилась» в теоретических размышлениях ученого. Основные положения этой работы, в т.ч. экологический императив, нравственный императив, «Система УЧИТЕЛЬ» и др. востребованы сегодня как никогда для понимания происходящих в мире геополитических изменений и причин усиливающегося глобального экологического кризиса.

К убеждению о том, что «Схема универсального эволюционизма дает новый взгляд и на историю антропогенеза, как на ряд катастрофических перестроек, ряд последовательных бифуркаций, разделяющих периоды относительной эволюции «дарвиновского типа», Н.Н. Моисеев пришел постепенно. Вот некоторые вехи возникновения и осмысления им предварительных идей:

– коэволюция общества и биосферы: проблема целей (Моисеев Н.Н. Человек. Среда. Общество. Проблемы формализованного описания. – М.: Наука, 1982);

– всеобщий рынок в природе и обществе (Моисеев Н.Н. Слово о научно-технической революции. – М.: Молодая гвардия, 1978 и 1985 гг. (первое и 2-е дополненные издания);

– как возникают глобальные проблемы (Моисеев Н.Н. Люди и кибернетика. – М.: Молодая гвардия, 1984);

– система «Учитель» и информатика (Моисеев Н.Н. Социализм и информатика. – М.: Политиздат, 1988);

– стратегия Разума – нравственный императив (Моисеев Н.Н. Экология человечества глазами математика: (Человек, природа и будущее цивилизации). – М.: Молодая гвардия, 1988);

– эволюция и становление интеллекта (Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. – М.: Молодая гвардия, 1990);

– Позиция универсального эволюционизма (Моисеев Н.Н. Пути к созиданию. – М.: Республика, 1992).

Основным же трудом Н.Н. Моисеева, в котором академик изложил систему взглядов на универсальный эволюционизм как инструмент видения единой картины мира, является его небольшая брошюра «Восхождение к Разуму» (Моисеев Н.Н. Восхождение к Разуму. Лекции по универсальному эволюционизму и его приложениям. – М.: ИздАТ, 1993). Некоторые положения этого труда Н.Н. Моисеев дополнил и развил в книге «Универсум. Информация. Общество». В ней четверть объема отводится основам универсального эволюционизма, в т.ч.: исходные постулаты и представления о «первопонятиях», простейшая «Картина мира», универсум и жизнь, система «геосфера+жизнь» и др.

Необходимо отметить, что во многих работах последнего десятилетия своей жизни Н.Н. Моисеев постоянно возвращался к основным положениям универсального эволюционизма: «Современный рационализм» (1995), «Мировое сообщество и судьба России» (1997), «Судьба цивилизации. Путь Разума» (1998).

В основу универсального эволюционизма Н.Н. Моисеева легли дарвиновская эволюция жизни, развития ее форм, механизмы, порождающие это развитие (изменчивость, наследственность, отбор) и концепция биосферы В.И. Вернадского, включающая представления и закономерности глубокой взаимосвязи всех процессов, протекающих на Земле, – геологических, химических, биологических, а также учение о ноосфере, то есть о сфере разума.

Концептуально моисеевская концепция универсального эволюционизма зиждется на следующих исходных положениях:

1) Вселенная представляет собой единую саморазвивающуюся систему;

2) во всех процессах, имеющих место во Вселенной, неизбежно присутствуют случайные факторы, влияющие на их развитие, и все эти процессы протекают в условиях некоторого уровня неопределённости;

3) во Вселенной властвует наследственность: настоящее и будущее зависят от прошлого;

4) в мире властвуют законы, являющиеся принципами отбора. Они выделяют из возможных виртуальных, мысленных состояний некоторое множество допустимых;

5) принципы отбора допускают существование бифуркационных (в смысле Пуанкаре) состояний, т.е. состояний, из которых, даже в отсутствие стохастических (случайных) факторов, возможен переход материального объекта в целое множество новых состояний.

Главное в теории универсального эволюционизма Н.Н. Моисеева заключается в том, что … «все, что вокруг нас, и мы сами суть частицы одного целого, имя которому ВСЕЛЕННАЯ, или УНИВЕРСУМ, – оно развивается как целое и им управляют общие законы самоорганизации. Постараться понять это общее и есть, может быть главная задача науки, любой ее ветви, растущей из единого корня… И все знания, которые дают естественные науки, и знания гуманитарных дисциплин, и искусство, и духовный внутренний мир человека – все это служит познанию Человека. Это ступени познания его включенности в Природу».

Его педагогические и этические идеи формирования нового мировоззрения для пересмотра взаимоотношения человека природы и общества, с учетом ноосферной идеи В.И. Вернадского позволили провозгласить коэволюцию человека и биосферы как необходимое условие выживания человека на планете. В этом методологическом ключе Н.Н. Моисеев рассматривал «Систему «УЧИТЕЛЬ», как основу современного образования, становых хребтом которого должны стать экологические знания и формирование на этой основе современной научной картины мира.

Н.Н. Моисеев основал целый ряд научных школ, издал 35 монографий, 10 учебных пособий и более 300 журнальных статей. Его основные работы: Вариационные задачи теории колебаний жидкости, 1962; Асимптотические методы нелинейной механики, 1969; Элементы теории оптимальных систем, 1975; Математические задачи системного анализа, 1981; Человек, среда, общество, 1983; Алгоритмы развития, 1987; Человек и ноосфера, 1990; Пути к созиданию, 1992; Восхождение к разуму, 1993; Современный рационализм, 1995 предопределили его огромный вклад в философию экологии и рассмотрение современной картины мира через призму его универсального эволюционизма.

Последние работы Н.Н. Моисеева, полные философского, эколого-политологического, социологического и мировоззренческого смыслов: Как далеко до завтрашнего дня…Свободные размышления (1917-1993), 1997; Время определять национальные цели, 1997; Мировое сообщество и судьба России, 1997; Судьба цивилизации. Путь разума, 1998; Размышления о современной политологии, 1999; Универсум. Информация. Общество, 2001 востребованы сегодня читающей публикой и исследователями современных геополитических процессов для понимания сложных геополитических процессов.

Став в 1985 г. советником ВЦ АН СССР, Н.Н. Моисеев сосредоточил свои усилия над теоретическими проблемами взаимодействия человека-природы-общества, а также проблемами экологического образования. Он один из основателей и первый президент Международного независимого эколого-политологического университета (МНЭПУ – 1992 г., с 2009 г. – Академия МНЭПУ). В студенческих аудиториях, в дискуссиях со своими коллегами Н.Н. Моисеев задолго до трагических событий на Украине призывал разъяснять молодежи историческую роль народов России, Украины и Белоруссии в осуществлении цивилизационного моста между Востоком и Западом, о котором академик Н.Н.Моисеев писал задолго до украинских событий: «Наши народы объединяет не только религия, общность цивилизации, единство миропонимания, которые служат основой формирующейся евразийской цивилизации, в основе которой – общность трех славянских народов: белорусов, русских и украинцев… Мы единый суперэтнос. Это приговор Истории. И чем быстрее мы это поймем, тем легче нам всем будет справиться с тем множеством бед, которые выпали на нашу долю!».

Примечательно, что Н.Н. Моисеев много читал лекций для студентов МГУ им. М.В. Ломоносова, Международного университета в Москве и др. вузах, но МНЭПУ постепенно сделался основным стержнем его деятельности. Здесь он выверял свои мысли, идеи, знакомил преподавателей с рукописями будущих книг.

В эти годы Н.Н. Моисеев также ведет активную общественную деятельность: председатель совета при Правительстве РФ по анализу критических ситуаций (1992 г.), член Совета при Президенте РФ (1993-1994 гг.), президент Российского Зеленого креста (с 1995 г.), президент Российского национального комитета содействия Программе ООН по охране окружающей среды (с 1995 г.), председатель Координационного совета по экологическому образованию в г. Москве при Московском городском комитете по образованию (с 1994 г.), председатель редсовета «Вестника экологического образования в России», основатель и главный редактор журнала «Экология и жизнь», член редколлегии международного журнала «Нечеткие множества», главный редактор аналитического ежегодника «Россия в окружающем мире» (российский аналог «State of the World»), научный руководитель методсеминара ученых Москвы в Политехническом музее «Современный рационализм и проблемы развития цивилизации». Примечательно, что в юбилейный год ученого были проведены 25 моисеевские чтения, берущие начала с семинаров в Политехническом музее. Эти юбилейные чтения были посвящены проблеме: «Концепция универсального эволюционизма Н.Н.Моисеева и цивилизационные разломы: Россия в ХХI веке и проблемы определения национальных целей».

Следует отметить награды мирного времени Н.Н. Моисеева: Госпремия СССР за цикл работ по динамике движения тел (1980 г.), Премия Совета Министров СССР за создание системы автоматизированного проектирования авиационной техники (1981 г.), орден Ленина (1987 г.), международная (ООН) премия Glob-500 (1995г.), золотая медаль РАН им. П.Л. Капицы (1997 г.).

Необычайно интересная и противоречивая история жизни этого замечательного русского ученого. Но лучше, чем сам ее никому не рассказать. Свою книгу воспоминаний Н.Н. Моисеев задумал написать в… июне 1942 г. во время выхода из окружения в приладожских болотах, когда он и его сослуживцы авиационного полка не знали что такое Мясной Бор и что генерал Власов сдался немцам… Его книга «Как далеко до завтрашнего дня…Сводные размышления 1917-1993» – это действительно глубоко философские размышления о смысле жизни, судьбах российской интеллигенции и будущем России. С болью в сердце он делал последний доклад в своей жизни «Россия в системе государств ХХI века» на совместном заседании ученых советов НЭПУ и МЭИ и при участии Е.М. Примакова 27 октября 1999 г. В этом докладе он заявил об аксиомах социально-экономического развития России:

«Первая. Любому народу для своего развития необходима некоторая национальная идея. Наша современная идея не должна быть похожа на рассуждения отца Фелофея, говорившего о третьем Риме. И тем более не должна напоминать об идеях мировой революции во имя торжества коммунизма. Природой и судьбой нашему народу дана Земля, занимающая Север Евразии. Другой Земли у нас нет и не будет. И нет у нас другой задачи, как обустроить эту Землю, дать народу возможность сносного существования, следуя своим извечным традициям.

Вторая. Как было уже сказано, в нынешнее время никакая страна самостоятельно , вне мировой системы жить не может: любой «железный» занавес для нее смертелен. Значит мы должны вписаться в эту систему корпораций, причем так, чтобы она была не только нам нужна, но и чтобы наша страна и наши корпорации были необходиым системе»

 Но его одна из последних книг – «С мыслями о будущем России» (1997) примечательна тем, что начинается «Краткой автобиографией. Написанной не для отдела кадров». Н.Н.Моисеев ее писал именно для его современников и будущих поколений молодежи.

Краткая автобиография,

написанная не для отдела кадров

Л.Д. Троцкий однажды написал о том, что если бы в июле 1917 г. его и Ленина не было бы в России, то Октябрьской революции не произошло бы вообще! Утверждать нечто подобное – о том, что если бы я не родился 23 августа 1917 г. в Москве, то в Петербурге не произошла бы Октябрьская революция – переворот, как любил ее называть мой дед, – я не могу. Впрочем, кто знает! В жизни бывает много невероятных неожиданностей и нелепых совпадений.

Итак, я родился на Пречистенке, в Афанасьевском переулке в мансарде одноэтажного особняка Николая Карловича фон-Мекка, известного железнодорожного деятеля, сына Надежды Филаретовны фон-Мекк, чья переписка с Чайковским стала классикой эпистолярной литературы. Моя мать, Елена Николаевна, была его приемной дочерью. Я был крещен в церкви Николы в Хамовниках, что ныне стоит на Комсомольском проспекте. В этой же церкви венчался мой отец и там же он был крещен за 28 лет до моего рождения.

Несмотря на то, что с Комсомольским проспектом у меня столь тесные отношения, в комсомол я принят не был, хотя дважды пробовал сделаться комсомольцем. Но об этом ниже.

Другой мой дед, Сергей Васильевич Моисеев, тоже всю жизнь был связан с железными дорогами. Он окончил знаменитое Высшее техническое училище (МВТУ). Первая мировая война застала его начальником службы тяги Полесских железных дорог. В 1915 г. он был переведен на Дальний Восток, начальником Дальневосточного железнодорожного округа, т.е. он оказался ответственным за весь железнодорожный транспорт восточнее Читы. Во время существования ДВР (Дальневосточной республики) был ее министром путей сообщений. В период оккупации Дальнего Востока жил на каком-то полустанке в вагоне, оставшемся от разбитого бронепоезда. В нем же он и приехал в Москву после освобождения Дальнего Востока. Этот вагон представлял собой некое подобие квартиры, в котором дед уже в Москве прожил около полугода. До своей кончины в 1931 г. был начальником финансово-контрольного управления НКПС, как тогда называлось министерство путей сообщения.

Сергей Васильевич происходил из семьи потомственного служилого дворянства и вел свою родословную от какого-то мифического рославльского дьяка, чем очень гордился. Во всяком случае, мой прадед Василий Степанович был почтмейстером, т.е. начальником почты, в славном городе Рославль Смоленской губернии. И все прочие предки по мужской линии были на «царевой службе». Моисеевы были в родстве или свойстве со многими известными смоленскими фамилиями – Белавенцами, Энгельгартами, Бужинскими...

Мой отец, Николай Сергеевич Моисеев, после окончания Московского университета был оставлен при университете «для подготовки к профессорскому званию» и был направлен в Японию для изучения ее экономики. В начале войны он был призван в армию, однако благодаря тому, что он читал по-японски и довольно свободно говорил на этом языке, был прикомандирован к российской дипломатической миссии в Токио. В 1917 г., за месяц до моего рождения он вместе с женой вернулся в Москву и стал продолжать свою университетскую деятельность. Однако в 1918 г. он был «вычищен» из МГУ и остальную часть жизни работал экономистом – заведующим отдела статистики в управлении внутренних водных путей. В 1930 г. он был арестован по делу промпартии и умер до суда в Бутырках во время сердечного приступа – во всяком случае, так значилось в официальном документе. Николай Карлович фон-Мекк работал в ВСНХ и руководил небольшой группой, которая занималась программой развития железнодорожного транспорта СССР. Этот план получил позднее название «плана Кагановича», а сам Николай Карлович был расстрелян еще в 1928 г. Наша большая семья – у нас было множество родственников, живших в Ленинграде, Киеве и других городах Советского Союза, – уже к 1937 г. была полностью растерзана: все мужчины поколения моего отца и деда, да и значительная часть женщин были уничтожены или сгинули в неизвестность. Лишь два-три человека вернулись из лагерей в средине 50-х годов, и то чтобы вскоре скончаться.

После кончины деда в 1931 г. моя семья – бабушка, мачеха и мы с младшим братом – оказались в отчаянном положении, практически без всяких средств к существованию. Но главной бедой было ощущение изгойства – общество отторгало меня от себя. Когда мне исполнилось 15 лет, я в школе, как и все, подал заявление в комсомол, но меня не приняли как сына репрессированного, хотя судебного решения по делу отца не было. В 1935 г. я окончил десятилетку и собирался поступать в МГУ на механико-математический факультет. После успешного участия в математической олимпиаде я был освобожден от экзаменов по математике – мне автоматом была поставлена пятерка. Остальные экзамены я сдал тоже достаточно хорошо. Но меня в МГУ не приняли все по тем же соображениям. Но мир не без добрых людей. Благодаря доценту (теперь академику) Гельфанду и декану профессору Тумаркину, я получил разрешение сдавать экстерном за первый курс и был принят сразу на второй курс. Имеет смысл рассказать и о том, что, будучи на третьем курсе, я снова подал заявление о вступлении в комсомол — я был единственным некомсомольцем в своей группе. На собрание пришел замдекана, некто Ледяев, и задал два вопроса: был ли мой отец дворянином и где и как он умер. Стоит ли говорить, что я снова не был принят и продолжал оставаться изгоем.

После окончания МГУ я был призван в армию и направлен в Академию имени проф. Жуковского. К первому мая 1942 г. я получил второй диплом о высшем образовании, на этот раз – инженера-механика по вооружению самолетов, и был направлен на фронт в 14-ю воздушную армию. Той же весной, при весьма неординарных обстоятельствах, которые могли трагически окончиться для всего нашего полка, я был принят в партию. Мое изгойство окончилось – я стал «как все». А слова «коммунисты, вперед» для русских людей, оказавшихся в Синявинских болотах под Ленинградом летом 1942 года, были далеко не просто словами.

Война для меня окончилась благополучно с несколькими царапинами и с тремя военными орденами и рядом медалей.

Летом 1946 г., когда я уже исполнял обязанности инженера по вооружению 4-й гвардейской авиационной дивизии, неожиданно был отозван в Москву и назначен младшим преподавателем вновь созданной кафедры ракетного вооружения самолетов в Военно-воздушной Академии им. Жуковского.

Осенью этого же года я начал читать свой первый курс в высшем учебном заведении: «Эксплуатация авиационного реактивного вооружения в боевых условиях».

Примерно через год я был назначен начальником учебной части вновь организуемого Харьковского высшего авиационно-технического училища. В том же году мне удалось решить задачу о расчете рассеивания неуправляемых авиационных реактивных снарядов по данным стендовых испытаний их реактивных двигателей. Эта задача обсуждалась тогда весьма интенсивно в промышленных кругах и представляла определенные математические трудности. Эту работу я защищал в качестве диссертации 20 января 1948 г. в Академии Жуковского и получил степень кандидата технических наук.

В конце 1948 г., воспользовавшись очередным сокращением армии, я демобилизовался и начал работать руководителем группы траекторных расчетов в отделе главного конструктора реактивных авиационных торпед Диллона в НИИ-2 Министерства авиационной промышленности. Одновременно я был зачислен исполняющим обязанности доцента на кафедру реактивного вооружения в МВТУ. Кафедрой руководил профессор Ю.А. Победоносцев, доцентом без степени на этой кафедре числился С.П. Королёв и работал начинающий молодой профессор В.Н. Челомей. Моя работа, тем более в таком окружении, шла весьма интенсивно. В частности, мной в МВТУ был прочитан первый в СССР курс «Теория движения управляемых ракет», текст которого я собирался защищать в качестве докторской диссертации.

Осенью 1949 г. была арестована моя мачеха, осуждена по статье 58 и отправлена в Тайшетский лагерь. Меня выгнали с работы, и зиму 1949-1950 года я был безработным: человека, у которого в трудовой книжке была запись «уволен за невозможностью использовать по специальности», на работу в ту пору в Москве не брали! По совету друзей я стал искать место преподавателя математики в провинции. Меня взяли на работу в Ростовский университет, на кафедру механики, где в это время были арестованы профессор Коробов и ряд его сотрудников, и преподавать было некому. Мне пришлось сразу же читать 5 курсов: всему физико-математическому факультету два курса теоретической механики – части первая и вторая, специальности «механика» – курс теоретической гидродинамики, и два курса физикам, первый — теория относительности и тензорный анализ, и второй — теория механизмов и машин. До сих пор не могу себе представить, как я сумел выдержать такую нагрузку. Вероятно, в 30 лет мы видим трудности в совсем ином свете, чем в 80.

В 1954 г. в Математическом институте им. Стеклова я защитил докторскую диссертацию и получил степень доктора физико-математических наук. В диссертации была доказана одна важная теорема: для устойчивости твердого тела, содержащего жидкость, имеющую свободную поверхность, необходима и достаточна устойчивость некоторого твердого тела. Эта теорема имела важные технические приложения. Из нее следовало, в частности, что для стабилизации ракеты с жидким топливом можно использовать обычные принципы управления, на которых основана конструкция автопилотов: новых степеней свободы жидкость не добавляет. За эту работу через несколько лет я получил Государственную премию.

Вскоре после смерти Сталина моя мачеха была выпущена из лагеря, а затем и реабилитирована. С меня был снят «запрет на профессию», и академик М.А. Лаврентьев пригласил меня занять должность профессора на его кафедре «физика быстрых процессов», иначе говоря – теории взрыва в Московском физико-техническом институте (МФТИ). А через несколько месяцев я был назначен деканом аэромеханического факультета. В должности декана, сначала аэромеханического, а после его разделения – факультета прикладной математики МФТИ, я проработал четверть века. После отъезда М.А. Лаврентьева в Новосибирск его кафедра была преобразована в кафедру прикладной математики, и я был назначен ее заведующим. Я оставил кафедру в 1986 г., передав ее одному из своих учеников, члену-корреспонденту АН СССР Ю.Н. Павловскому. На протяжении 30 с лишним лет, что был профессором МФТИ, я читал курсы теоретической гидромеханики, теории сплошных сред, теории функций комплексного переменного, методов оптимизации и математической теории управления.

Одновременно в 1955 г. я был приглашен сформировать отдел численных методов в гидромеханике в Вычислительном Центре АН СССР, а вскоре был назначен заместителем его директора по науке. И в этой должности проработал до своей отставки в 1986 г.

Вычислительный Центр был ориентирован на разработку численных методов решения задач математической физики и механики. Он был тесно связан с рядом конструкторских бюро и исследовательских институтов авиационной и ракетной промышленности. Мой отдел работал в постоянном контакте с конструкторским бюро Челомея, но были связи и с работами, которые проводились в КБ Королева и Янгеля.

ВЦ АН СССР быстро превратился в первоклассное научное учреждение мирового уровня. Наш институт приобрел широкую известность, и возникло множество полезных зарубежных связей.

Такой быстрый взлет академического института во многом объясняется той потребностью в академической науке, которую испытывала тогда быстро растущая промышленность, не имевшая в ту пору своей достаточно развитой базы фундаментальных исследований. 50-е и 60-е годы были счастливым временем для советской фундаментальной науки. Пользуясь поддержкой промышленности, она быстро завоевывала мировой авторитет, а русский язык после английского становился языком интенсивного научного общения. Однако в конце этого периода мы уже начали чувствовать грядущее неблагополучие. И это стало непосредственно отражаться на судьбе многих академических научных учреждений.

Отраслевые монополии создали к этому времени уже собственную научную базу, стали меньше нуждаться в академической науке, интерес к нашей деятельности у государства стал падать. Вычислительный Центр начал искать новые области приложения своего профессионализма. Одна из них была связана с работами по автоматизации проектирования самолетов. По инициативе одного из самых выдающихся авиаконструкторов современности П.О. Сухого в конце 60-х гг. была создана совместная группа сотрудников ВЦ и КБ Сухого для создания новой технологии проектирования истребителей.

Работа этой группы была блестящей эпопеей, показавшей потенциальные возможности совместной деятельности специалистов в области информатики и инженеров-конструкторов, когда математик стремится понять не только содержание инженерной задачи, но и характер мышления инженера, а инженер не боится переступить порог свой математической безграмотности и учится у математика.

Эти работы положили начало новому подходу, который я бы назвал не столько автоматизацией проектирования, как это значилось в официальных документах, сколько многовариантным проектированием. Работа по автоматизации проектирования была начата мной, но с середины 70-х годов эту работу в области разработки новых методов проектирования самолетов возглавил один из моих учеников, П.С. Краснощеков.

После успешного завершения работы наша группа была удостоена премии Совета министров, а П.С. Краснощеков был избран сначала членом-корреспондентом, а затем и действительным членом Академии Наук СССР.

На грани 60-х и 70-х годов, не без влияния Н.В. Тимофеева-Ресовского, я начал думать о возможности изучения биосферы как единой целостной системы. По существу, это было начало моих работ по экологии, если понимать термин «экология» в его древнегреческом смысле, как науку о собственном доме. А таким домом для всех людей, живущих на Земле, и является биосфера.

Единственным возможным путем исследования биосферы как целостной системы мне представлялся и представляется сейчас изучение ее с помощью системы моделей, объединенных в единую вычислительную систему, способную имитировать функционирование реальной биосферы и сложную взаимосвязь ее биотических и абиотических компонент.

Нам удалось, не без помощи Президиума Академии наук, создать в ВЦ Академии специальную группу, в которую вошел целый ряд талантливых специалистов: В.В. Александров, Ю.М. Свирежев, А.М. Тарко и много молодежи высокого уровня компьютерного профессионализма, ориентированной на задачи математической физики. Трудным был вопрос о создании необходимой информационной базы. Но и в этом деле нам оказали большую помощь и консультации специалисты из разных научных учреждений – Главной геофизической обсерватории в Ленинграде, Института океанологии, Института географии, Московского университета и ряда других научных организаций.

На создание системы, разработку необходимого математического обеспечения и создание необходимой информационной базы ушло около десяти лет. Первый научный результат, который был получен с ее помощью, состоял в оценке возможной продуктивности биоты при удвоении концентрации углекислоты в атмосфере. Это был первый вычислительный эксперимент в глобальной экологии, если не считать пионерских (и весьма примитивных) работ Медоуза и компании по пределам роста. Наш эксперимент был поставлен А.М. Тарко. Он показал, что суммарная продуктивность планетарной биоты при удвоении концентрации углекислоты останется практически неизменной. Но изменится распределение осадков по поверхности Земли, появятся обширные аридные, практически безжизненные зоны, некоторые области наоборот получат значительно большее количество осадков, чем теперь, их продуктивность возрастет и т.д. Из-за этого произойдет значительное перераспределение продуктивности биоты. В отдельных регионах продуктивность может резко возрасти, в других – снизиться. Это была первая работа, показавшая, что любые однозначные утверждения делать опасно!

В 1983 г. американский астроном Карл Саган опубликовал ряд возможных сценариев крупномасштабной ядерной войны. Из-за пожаров, которые охватят практически все крупные города и леса, появятся огромные массы сажи и пепла, которые при достаточной мощности оружия будут выброшены выше тропопаузы, благодаря чему они останутся в атмосфере надолго. Это приведет к длительному экранированию солнечного света. На Земле установится продолжительная «ядерная ночь». И, как следствие, – ядерная зима. Это была, конечно, гипотеза. И единственной вычислительной системой, способной в то время ее проверить, была наша система моделей. Тем более что к этому моменту все необходимое математическое обеспечение и вся информационная база были уже разработаны. Расчеты были проведены Александровым и Стенчиковым. Они полностью подтвердили гипотезу Сагана. С тех пор термины «ядерная зима» и «ядерная ночь» вошли в обиход.

Эти работы сыграли роль, далеко выходящую за пределы чистой науки, и имели определенные политические следствия. Политики поняли, что ядерная война — это гибель рода человеческого. Мне кажется, что с этого времени возможность ядерной войны стала достаточно иллюзорной. Я думаю, что этими работами коллектив Вычислительного центра вписал хорошую страницу в историю отечественной науки.

В 1985 г. вышло постановление Совета Министров СССР, разрешавшее действительным членам Академии уходить в отставку, точнее, переходить на положение советников с сохранением зарплаты и без фиксации каких-либо обязанностей. Я был первым членом Академии, который воспользовался этим правом. Аргументов для такого решения у меня было больше чем достаточно. Но главным было то, что в основе моих научных интересов встали проблемы взаимодействия Природы и общества, т.е. экология в ее современном понимании, как науки о собственном доме – биосфере и правилах жизни человека в этом доме.

К этому времени у нас в Вычислительном центре был создан инструмент исследования необходимых количественных характеристик этого взаимодействия, и я намечал широкую программу компьютерных экспериментов, которые, по моему замыслу, были бы способны ответить на многие вопросы о содержании принципа коэволюции человека и биосферы. Эти вопросы передвигались постепенно на самый передний край мировой науки, ибо от их решения непосредственно стала зависеть судьба нашего биологического вида. Меня особенно интересовал вопрос о возможности существования других состояний квазиравновесия биосферы, близких к наблюдаемому. Дело в том, что во всех наших экспериментах, связанных с анализом последствий крупномасштабной ядерной войны, биосфера никогда не возвращалась в исходное состояние. Это наводило на мысль о том, что, как у всякой существенно нелинейной системы, далекой от термодинамического равновесия, могут существовать близкие аттракторы. Каждый из этих аттракторов определяет свой канал развития биосферы. И переход из одного канала в другой может произойти от гораздо меньшего воздействия на биосферу, чем пожары, вызванные взрывом нескольких тысяч мегатонн ядерных боеприпасов. Например, от медленного накопления углекислоты в атмосфере и ее последующего разогрева. И такое воздействие на биосферу может оказаться куда более опасным, чем ядерная война, которая перед всеми людьми встает ужасом ядерных грибов. А здесь опасность может подкрасться незаметно!

И эти вопросы имели не только теоретическое значение, но и чисто практический интерес: в окрестности нового аттрактора параметры биосферы окажутся таковыми, что человек уже не сможет быть ее составной частью. Конечно, это была гипотеза, но были и факты, которые заставляли думать о том, что подобные рассуждения не столь уж беспочвенны. В ХХ в. концентрация углекислоты возросла на 20%, а биота, для которой углекислота является пищей, не ответила соответствующим увеличением своей продукции. Может быть, этот факт – не только следствие изменения структуры воздушных течений и аридизации больших территорий, а и того, что регулятивные механизмы биоты перестали срабатывать! Во всем этом предстояло разобраться. Для этого мне и следовало воспользоваться новым положением о советниках. Я оставил всю свою административную деятельность в расчете на возможность реализации намеченной мной программы исследований.

Но моим расчетам не суждено было сбыться – началась перестройка, а вместе с ней и отъезд за границу квалифицированных сотрудников, появились коммерческие структуры, которые для молодых программистов были куда более привлекательными, чем жизнь на зарплату младшего научного сотрудника в академическом институте. Да и резко стало сокращаться финансирование подобных исследований. Коллектив начал рассыпаться. Последним крупным вычислительным экспериментом были расчеты по оценкам последствий, которые имели бы превентивные удары, планировавшиеся в начале 50-х годов. О них я уже рассказывал.

Поэтому в перестроечные и особенно в постперестроечные годы я стал все больше заниматься методологическими проблемами взаимодействия общества и биосферы, а также вопросами экологического образования, в котором я видел ключ к цивилизации наступающего столетия.

В последние годы при моем участии был организован Эколого-политологический университет, меня избрали его президентом, а также президентом Российского Зеленого Креста и Национального комитета по осуществлению программы окружающей среды ООН (так называемого ЮНЭПкома). Но занятия проблемами взаимодействия Природы и общества неизбежно выводят и на проблемы, носящие общеполитический и экономический характер. Вокруг этих проблем и сосредотачивается в настоящее время моя активность, которую я не рискнул бы называть научной деятельностью.

Тем не менее, подобная деятельность рождает целый ряд интереснейших проблем, и то, что мои публикации находят отклик в достаточно широкой аудитории, рождает ощущение востребованности – самого важного стимула любой мыслительной деятельности.

 

Постановлением президиума РАН от 28.02.2017 г. № 44 «О проведении юбилейных мероприятий, посвященных 10-летию со дня рождения академика Н.Н. Моисеева» утверждены:

– состав оргкомитета по подготовке и проведению юбилейных мероприятий, посвященных 100-летию со дня рождения академика Н.Н. Моисеева;

– премия имени Н.Н. Моисеева, присуждаемая РАН за выдающиеся работы в области теории систем управления и методов оптимизации, а также методологии исследования проблем взаимоотношений человека-природы-общества.

Перечнем юбилейных мероприятий предусмотрено:

– издание сборника избранных трудов Н.Н.Моисеева;

– проведение 10 ноября 2017 г. в президентском зале РАН в День всемирной науки за мир и развитие торжественного заседания, посвященного 100-летию со дня рождения академика Н.Н. Моисеева;

– организация Комиссии РАН по изучению научного наследия академика Н.Н. Моисеева во главе с ректором МГУ им. М.В. Ломоносова академиком В.А. Садовничим.

 

С.А. СТЕПАНОВ, д.п.н.,

профессор МНЭПУ

Бюллетень «Использование и охрана природных ресурсов в России»

© 1998-2024, Национальное информационное агентство «Природные ресурсы». При перепечатке ссылка на источник обязательна
Адрес: 108811, г. Москва, г.п. Московский, п/я 1627, НИА-Природа
Тел.: 8 (903) 721-43-65, e-mail: nia_priroda@mail.ru