Закончилось ли «крутое пике» в природоохранном инвестировании?

03.12.2014 

Динамика ввода в действие природоохранных объектов в РСФСР и РФ
(в среднем за год,по данным органов госстатистики)

Материалы таблицы свидетельствуют, что за последние 20-25 лет вводы в действие ключевых природоохранных мощностей в России сократились в разы. Правда, в самые последние годы наметилась некоторая медленная тенденция роста этих вводов. Однако уверенность в ее сколько-нибудь длительном сохранении и, тем более, в убыстрении пока отсутствует.

Отметим, что статистическое наблюдение за вводами в действие объектов, отраженных в таблице, а также иных природоохранных мощностей, проводится органами государственной статистики в России с начала 70-х гг. XX в. По нашему мнению примерно с середины 70-х гг. оно стало обеспечивать и продолжает обеспечивать в настоящее время в целом неплохую полноту и достоверность получаемых сведений. Естественно, как и многие другие статнаблюдения оно не охватывает абсолютно все соответствующие явления. Однако, оно способно в целом объективно отразить главные тенденции, то есть динамику рассматриваемых процессов, что и является в данном случае основной задачей.

В целях повышения объективности анализа следует отметить, что при сравнении цифр в таблице некорректно довольствоваться только приведенными выше выводами. Дело обстоит гораздо сложнее и требует обязательного учета ряда факторов. Вот некоторые из них.

Во-первых, за периоды 1976-1980 гг. и 1981-1985 гг. в РСФСР вводились в действие преимущественно технически упрощенные и недостаточно эффективные природоохранные мощности. В то время ставилась задача прежде всего устранить основную и сравнительно легкоулавливаемую (легкообезвреживаемую) часть образующихся на предприятиях загрязняющих веществ. До более глубокой очистки дело доходило далеко не всегда. Естественно, для того, чтобы ввести в действие относительно низкоэффективные мощности, обеспечить на них пуско-наладочные работы и организовать их повседневную эксплуатацию требуются ощутимо меньшие по масштабам и не такие дорогостоящие усилия, нежели при вводе более эффективных и производительных объектов. Тем не менее, такая целевая политика обеспечила известный эффект: весьма значительный объем «грязи» был в тот период в стране «снят».

Во-вторых, за период почти в сорок лет, приведенный в таблице, произошло определенное совершенствование технологии, а также развитие форм и способов очистки сточных вод и образующихся (отходящих) газов. Появление такого рода новаций произошло в ходе внедрения результатов различных НИОКР. Кроме того, за два последних десятилетия имели место экспортные закупки соответствующего оборудования и установок природоохранного назначения, а также оснащение ими различных производственно-хозяйственных объектов. По логике, такое оснащение должно было иметь в основном более высокую природоохранную эффективность, хотя соответствующее оборудование могло также иметь и более высокую стоимость из-за повышения технических характеристик по сравнению аналогичным оборудованием в 70-80-хх гг. К сожалению, сделать конкретные поправки на изменение качественных характеристик при сравнении данных, приведенных в таблице, практически невозможно из-за отсутствия необходимой информации.

Третий фактор вытекает из того, что сопоставление вводимых мощностей в натуральных показателях, в принципе, должно сопровождаться аналогичными сравнениями объемов инвестиций в соответствующую сферу охраны окружающей природной среды. Причем сравнивать здесь надо в аналогичной, если не еще более длительной динамике, учитывая продолжительность строительных и монтажных работ. Однако подобные сравнения требуют еще большего профессионализма и осторожности, нежели в области натуральных данных. Дело в том, что непосредственные статнаблюдения за изменениями цен в составе природоохранных инвестиций и отслеживание физических объемов этих инвестиций в сопоставимых ценах ныне отсутствуют. Росстат проводит лишь косвенные оценки изменений реальных объемов природоохранного инвестирования отчетного и предыдущего годов. Однако, парадокс ситуации в том, что даже в таких косвенных расчетах природоохранные и общеэкономические органы оказались, судя по всему, абсолютно не заинтересованы. В результате данные о соответствующих инвестициях в текущих ценах, регулярно публикуемые, например, в госдокладах о состоянии и об охране окружающей среды в стране, зачастую просто вводят читателя в полное заблуждение. Это имеет место в многочисленных случаях номинального роста капвложений в отчетном году по сравнению с предыдущим годом (исчисленного в текущих ценах) при фактическом падении их реального объема (при расчете в сопоставимых ценах).

Если говорить не о годовых изменениях реального инвестирования, а о его сколько-нибудь длительной динамики, то здесь вообще возможны лишь приблизительные экспертные оценки в условно-сопоставимых ценах, например, с частичным применением метода цепных пересчетов индексов физического объема природоохранных инвестиций.

Выполненные нами такого рода экспертные расчеты свидетельствуют о следующем. Даже при самом осторожном и оптимистическом подходе получается, что объем учитываемых природоохранных инвестиций в основной капитал в России в 2013 г. составлял максимум 60-65% от уровня 1990 г. Таким образом, с большим основанием можно сделать более общий вывод: масштабы как натуральных, так и стоимостных составляющих природоохранного инвестирования в современной России значительно отстают от показателей более чем двадцатилетней давности.

Четвертый из рассматриваемых факторов имеет свою длительную историю и свою сложную специфику. Суть его состоит в том, что в настоящее время в России практически игнорируется проблема учета природоохранной части сопряженных (комплексных) инвестиций в основной капитал. Последние, как известно, обеспечивают одновременное получение результатов как по защите окружающей природной среды, так и по снижению издержек производства, получению более качественной продукции и повышению ее конкурентоспособности, росту производительности труда и т.д. В отличие от приведенных в таблице мощностей и соответствующих им капитальных вложений (коротко называемых инвестициями «на конце трубы» и представляющих прямые природоохранные капложения), указанный подход связан с общим технологическим обновлением каких-либо производственных процессов, включая ликвидацию источников загрязнения, замену сырья и полуфабрикатов на более приемлемые в экологическом плане, внедрение элементов ресурсо- и энергосбережения, способствующих уменьшению образования различных форм отходов или их повторному/попутному использованию, и т.д. (коротко называемых инвестициями «в изменение производственных процессов» и представляющих условно-расчетную часть сопряженных капиталовложений). Зачастую (но отнюдь не всегда) инвестиции «в изменение производственных процессов» гораздо более экономически выгодны плюс более результативны в деле защиты окружающей природной среды, нежели прямые природоохранные капиталовложения.

Все указанные факты свидетельствуют о том, что:

а) показатели, приведенные в таблице – даже, если ограничиться только водными ресурсами и атмосферным воздухом – явно недостаточны для характеристики водо- и воздухоохранной деятельности;

б) отслеживание только прямых капиталовложений, связанных со строительством и монтажом соответствующих конечных объектов, оставляет огромный информационный пробел в общей характеристике деятельности по охране окружающей среды.

Характерно, что необходимость проведения статнаблюдений и оценок инвестиций, связанных с «изменением производственных процессов», в СССР была очевидна уже в середине-конце 70-х гг. прошлого века. Это неплохо понимали как в органах государственного планирования, так и в органах госстатистики. Однако по ряду причин, связанных в первую очередь с очень большими трудностями в организации учета и планирования соответствующих капиталовложений, а также из-за недостаточной активности по практическому внедрению данной статистики, получение необходимой информации так и не было налажено. В течение последних двадцати с лишним лет данный вопрос российскими природоохранными, экономическими и общеуправленческими органами вообще не ставился. Судя по всему, понимание существа и актуальности проблемы здесь было полностью утеряно. Таким образом, практически сорок лет в этом плане для страны были потеряны почти впустую. В тоже время и за тот же период в большинстве государств Европы получение данной информации приобрело во многом ключевое значение при отслеживании хода и результатов природоохранной деятельности и, особенно, при квалифицированном регулировании и планировании природоохранной политики в целом. В настоящее время в этих государствах получение и использование подобных сведений стало весьма обыденным, рутинным делом.

Указанное игнорирование проблемы в нашей стране тем более удивительно и даже абсурдно, учитывая многолетнее обсуждение и недавнее принятие Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об охране окружающей среды» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (от 21 июля 2014 г. № 219-ФЗ). Одним из основополагающих элементов этого юридического акта является кардинальное реформирование соответствующей политики, которая теперь должна ориентироваться главным образом на внедрение так называемых наилучших доступных технологий (НДТ). Однако многочисленные вопросы учета и статистического отражения данного внедрения – которое по своей сути весьма близко отражению инвестиций «в изменение производственных процессов» – в законе или вообще не рассматриваются, или сформулированы таким образом, что окончательно запутывают и без того весьма запутанную систему учета и отчетности в области природоохранной деятельности. Другими словами, работу предстоит начинать по сути заново. При этом перспективы получения объективной, сколько-нибудь внятной и полной информации просматриваются пока с большим трудом. Дело в том, что вся практика организации аналогичных или близких по существу и сложности учетов и станаблюдений говорит, что от начала работы до получения относительно надежной информации может пройти минимум несколько лет. Причем это будет лишь в случае непосредственной и жесткой заинтересованности в конечных информационных результатах как природоохранных органов, так и системы общего госуправления. При любом ином подходе работа неизбежно растянется на десятилетия с весьма неопределенными конечными результатами, о чем также свидетельствуют многочисленные факты последней четверти века. Еще раз подчеркнем: организация квалифицированные учета и получение достоверной отчетности (результатов статнаблюдений) в области внедрения НДТ – весьма проблемное и трудоемкое дело, которое может быть осуществлено лишь совместными усилиями всех заинтересованных органов. Повсеместное осознание данного факта так или иначе, рано или поздно придет, но, судя по сложившейся ныне ситуации, весьма не скоро. Потому-то пока пессимистичен высказанный выше прогноз на получение сколько-нибудь внятной и практически значимой информации.

В этой связи можно добавить, что еще в 2011 г. Росстат в инициативном порядке провел достаточно сложное выборочное обследование, частично затронувшее рассматриваемую проблематику. Оно по сути является пока единственным более-менее внятным источником некоторой части необходимых данных. К сожалению, величина выбранной совокупности оказалась небольшой – менее 100 предприятий-природопользователей различных отраслей, расположенных в Республике Карелия и Ленинградской области. Обследование от начала до конца проводилось практически без какого-либо серьезного участия природоохранных органов страны. По этой и ряду иных причин часть полученных материалов имеет проблемный и/или не вполне понятный характер. Одновременно обследование вскрыло массу сложных учетно-отчетных вопросов и дало весьма любопытные итоговые материалы. В частности, на основе этого обследования можно с высокой уверенностью утверждать, например, что в 2011 г. в России на 1 руб. инвестиций «на конце трубы» приходилось порядка 1,1-1,2 руб. инвестиций «в изменение производственных процессов», то есть природоохранной части сопряженных капиталовложений. Однако, судя по всему, все это до настоящего времени остается неведомо ни природоохранным, ни общеэкономическим органам страны.

Завершая данную статью, следует признать, что в России в описанных условиях осуществить объективные сравнения сегодняшних и почти четвертьвековой давности природоохранных инвестиций в основной капитал – «на конце трубы» плюс «в изменение производственных процессов» – практически невозможно.

Все вышесказанное свидетельствует также о том, что на поставленный в заголовке статьи вопрос ныне однозначно ответить нельзя. Получить более-менее четкий ответ здесь можно лишь при кардинальном изменении отношения к сбору, обработке, анализу и представлению (публикации) минимума необходимых данных. Если, конечно, получение такого ответа на базе регулярной, внятной, полной и надежной информации, а не на основе неких импровизаций «на кончике пера», для руководства страны, системы общеэкономических и природоохранных органов сколько-нибудь важно и значимо.