Министр природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донской подвел предварительные итоги Года экологии

Министр природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донской в интервью «Известиям» подвел предварительные итоги Года экологии. Он объяснил, почему поддерживает строительство мусоросжигательных заводов, как убедить людей, что жить рядом с такими предприятиями безопасно, а также рассказал, какой экологический рейтинг считает самым правильным и когда будет принята новая редакция Красной книги.

— Завершается Год экологии, в который было запланировано более 200 мероприятий. Какие из них стали самыми значимыми?

— Это, конечно же, мероприятия по внедрению новой системы утилизации мусора, на которую все регионы должны будут перейти с 2019 года. Я имею в виду регулирование этой сферы на основе территориальных схем обращения с отходами и работы региональных операторов. Тем не менее, в Год экологии многие субъекты уже начали реализовывать свои терсхемы. И это очень важно, потому что тот, кто не начнет готовиться заранее, может оказаться в достаточно сложной ситуации.

Очень значимыми были решения по Байкалу. Мы начали строительство очистных сооружений в Улан-Удэ — сегодня это основной источник загрязнений озера коммунальными стоками. Строительство продолжится и в следующем году, но почин очень важен.

Мы обязательно ситуацию выправим, потому что Байкал — это великое достояние нашей страны, и мы должны сделать всё от нас зависящее для его здоровья.

Важно отметить начало работы в сфере внедрения так называемых наилучших доступных технологий (НДТ). Тех, которые обеспечивают снижение воздействия на окружающую среду, насколько это возможно сегодня.

По закону переход на НДТ начинается с 2019 года. Но в этом году мы пошли на достаточно важный шаг: с 60 компаниями начали заключать четырехсторонние соглашения (между Минприроды, Росприроднадзором, самим предприятием и регионом). Они уже сейчас готовы приступить к модернизации.

— Что не удалось воплотить в жизнь или удалось не до конца?

— Мы еще не подвели итог. Постараемся сделать это в январе, когда уже четко будет понятно, чем закончился декабрь. Многие проекты будут продолжены в следующем году и даже уйдут за 2018-й.

В Год экологии пока появились только две особо охраняемых природных территории (ООПТ) — национальный парк «Сенгилеевские горы» (в Ульяновской области. — «Известия») и заповедник «Васюганский» (в Западной Сибири. — «Известия»). Рассчитываем еще принять решение как минимум по одному пункту — «Восток Финского залива». По остальным запланированным ООПТ продолжим работу в следующем году. Уверены, что доведем ее до конца. Мы поставили очень высокую планку, за один год такое число новых заповедных территорий образовать сложно. Причем некоторые регионы (например, Челябинская область, где мы хотим создать национальный парк «Зигальга») сначала поддерживали наши планы, а потом вдруг начали оспаривать границы и площади ООПТ из-за интересов землепользователей.

Кроме того, некоторые законопроекты, подготовленные в этом году, еще не обсуждались в Госдуме. Но осенняя сессия пока не закончилась. Надеемся, что их успеют рассмотреть и принять.

— Какие документы наверняка не удастся принять?

— Я думаю, на следующий год перейдет законопроект о сводных расчетах воздействия на атмосферу и выделении квот для загрязнителей, чтобы общий объем выбросов не превышал нормативы, обеспечивал нормальное состояние воздуха в промышленных центрах, где очень много предприятий. В этом году мы не успели его принять, потому что в работе задействованы смежные ведомства: Минпромторг, Минэнерго. Это реальный инструмент влияния на производство. И необходимо сделать так, чтобы предприятие могло развиваться, в том числе эффективно модернизируясь с точки зрения экологии. Возможно, законопроект удастся принять в весеннюю сессию.

— Минприроды поддержало строительство мусоросжигательных заводов. Аргументы в пользу избавления от мусора понятны. Но вы сами готовы поселиться рядом с таким заводом?

— Если он построен в соответствии с экологическими требованиями и обеспечивает очистку выбросов на современном уровне. Как это происходит в европейских странах и Японии, где такие заводы, как правило, — еще и объекты высокой архитектуры.

Это лучше, чем жить рядом с мусорной свалкой. Я это знаю по своему опыту, потому что детство провел в городе, в котором находился крупнейший в Подмосковье мусорный полигон.

Главный приоритет для нас — переработка отходов. Но начинать этот переход нужно было еще в 1990-е годы, а мы начали в последние пять лет. Введение раздельного сбора мусора предполагает создание инфраструктуры и масштабной работы с населением, что потребует 10–15 лет. Создание мощностей по термической переработке позволит значительно снизить объем захоронения отходов в тех регионах, где сложилась критическая ситуация.

— Европейская комиссия рекомендовала переходить к более экологичным новым технологиям, например к анаэробному сбраживанию биоразлагаемых отходов. Не получится ли, что мы, внедряя систему сжигания мусора, не смотрим вперед?

— Дело в том, что мощности по термической переработке отходов неравномерно распределены по Европе. В скандинавских странах перерабатывают свыше 50% мусора. Поэтому Еврокомиссия предлагает им ограничить дальнейшее развитие мусоросжигания. А в Южной и Восточной Европе до 80% отходов идет на захоронение. Там требуются мощности по утилизации, в том числе через термическую обработку, которая считается вполне эффективной технологией.

— Мы сейчас вкладываем в мусоросжигательные заводы огромные средства, и это решение на долгие годы. Не имеет ли смысл сразу перейти через эту ступень к более перспективным технологиям, которые и через 20 лет будут современными?

— Никто не запрещает инвесторам, в том числе в Подмосковье, вложиться в строительство перспективного и эффективного завода по переработке отходов. Мы поддерживаем. Термическая обработка — это компромисс. Надо срочно решать вопрос, найти то, что в мире эффективно применяется. Отходы уже сейчас девать некуда.

— А вы не хотите предложить льготы жителям районов, где будут построены мусоросжигательные заводы?

— Это вполне возможный вариант. Конечно, людей надо заинтересовать. На местном уровне могут быть установлены определенные льготы, в том числе на электричество, ЖКХ. В Японии электроэнергия с таких заводов напрямую бесплатно подается на объекты, находящиеся рядом. В рамках государственной экологической экспертизы будут рассматриваться и эти аспекты.

— Вы планировали принять новую редакцию Красной книги в этом году. Вопрос остался нерешенным?

— Сегодня она не утверждена, потому что возникло слишком много различных точек зрения. Например, споры из-за гималайского медведя. Когда мы приезжаем на Дальний Восток, нам говорят, что медведи заходят в населенные пункты. Значит, нужно принимать решения с точки зрения социальной ответственности. Если мы внесем гималайского медведя в Красную книгу, может сложиться ситуация, когда жители Дальнего Востока не смогут себя защитить.

Мы примем компромиссное решение — около 20 «спорных» животных (к ним, в частности, относится упомянутый гималайский медведь, кавказская серна, кавказский благородный олень, сибирский горный козел, горлица и некоторые другие виды) не будут пока внесены в Красную книгу или исключены из нее. В таком виде мы сможем принять ее до конца года.

А в следующем году можно будет сделать дополнение с этими видами, которые мы изучим и объективно оценим, чтобы не возникало вопросов ни у кого из участников процесса.

— В России разные организации составляют экологические рейтинги: «Зеленый патруль», ОНФ, WWF и др. Какие из них вы считаете достаточно объективными?

— Рейтинги, которые готовятся на основе проверенных методических документов и системы анкетирования с верификацией. В этом году мы эту работу провели совместно с ОНФ. Понимаем, откуда поступает информация, кто несет ответственность за данные, модель оценки. Эта модель проходила достаточно серьезное обсуждение с привлечением сторонних экспертов.

— Планируете ли вы привлекать дополнительные ресурсы для ведения мониторинга за состоянием окружающей среды?

— В 2019 году мы собираемся запустить спутник «Арктика-М», а на 2020 год запланирован запуск второго спутника. Вместе они будут составлять космическую систему «Арктика-М» (оба аппарата должны функционировать одновременно).

Конечно, мы бы хотели, чтобы спутники были запущены раньше. Но в приоритете, чтобы всё прошло успешно, и они работали без помех. Благодаря этим космическим аппаратам мы сможем получать не только гидрометеорологическую информацию (скорость и направление ветра, параметры облачности, осадков, ледовой обстановки и др.).

Мы также планируем отслеживать возмущения космической погоды, которые в том числе вызывают резкое повышение уровня радиации на высотах авиаперелетов и, как следствие, могут оказывать негативное воздействие на пассажиров, экипажи, ухудшать работу навигационных систем в воздушном пространстве над Арктикой.

— Вы выпустили госдоклад о состоянии окружающей среды, где достаточно подробно анализируете, какие загрязнители приплывают к нам из-за границы по рекам. А что наши реки несут за границу?

— Сегодня объем трансграничных загрязнений, попадающих к нам, существенно выше, чем тот, что идет от нас в другие страны. Наши реки практически не текут в Европу. Вопросы трансграничного загрязнения решаются в рамках международных соглашений. Со стороны стран, с которыми они заключены, претензий к нам нет.

— Какие основные задачи Минприроды ставит перед собой на 2018 год?

— Будем продолжать проекты, которые мы начали внедрять в этом году: «Чистая страна», «Оздоровление Волги», «Дикая природа России», НДТ, лесовосстановление. Все они выходят за рамки Года экологии. Так что работаем дальше.

Источник «Известия»